Давным-давно появились три Сибир[-земли], подобные прислушивающимся ушам годовалого дикого оленя. Средняя же земля в то время с коврик [размером] расстилалась, на ней наметилось девяносто девять направлений для речных русел и высились горы, подобные разделенной на девять рядов густой шерсти черной лисицы. Трава же [на ней] никогда не увядала. Долго ли, коротко ли существовала эта средняя земля - мне неизвестно. Она становилась до того обширной, что никакая крылатая птица не могла ее облететь. Это была такая красивая страна, что, увидев ее, нельзя было ничего найти, с чем [можно] было бы сравнить [ее]. В этой стране ели распускались, как подснежники, лиственница пушилась, как молодая травка, сосенки росли, переливаясь, подобно пушистому хвосту рыжей белки, тальники вытягивались струной, а марниковые березы росли, разветвляя корни. Вот на такой красивой земле, кроме всего этого, жили бегающие звери-животные и люди. Если рассказывать [обо всем], то на южных склонах было множество лосей-самцов, в горных лиственничных борах водилось большое число оленей-самцов, по окраинам земли прыгали зайцы-зверьки, вдоль речек водились бесчисленные белочки.
Если же внимательно вдуматься, то как не жить в такой хорошей стране рыжему Урангкаю с двумя ногами, с голым лицом, со свободно вращающейся головой?! По этой земле протекала большая река с устьем где-то на западе, с истоком на востоке, и были ее берега красивы и круты, как клюв черного гуся. Тем не менее, эта страна была словно остров в заливе моря: на ней постоянно дули сильные ветры и кружились вихри.
В этой стране в одном чуме жили-поживали два паренька. У них сказать: "Чо!" - так не было оленя, сказать: "Хот!" - не было и, коня, сказать: "Сюда!" - не было собаки, сказать: "Друг!" - не было [и] друга, жили они одни, только вдвоем. Если спросить, чем же питались они и как жили, то младший из них был человеком с сильными ногами - быстроногий богатырь, и ни одного четвероногого зверя он не пропускал. Если привести пример, [то] лося-самца ловил, как паука, медведя - как жучка, самца дикого оленя - как муравья. Бегал [он], держась на уровне третьего позвонка лося-самца, на уровне хвоста оленя-самца, на уровне загривка медведя-зверя. Маслом ему служило внутреннее сало осеннего лося, подорожником - сало осеннего дикого оленя, обедом ему было [мясо] с ребер жирной самки лося.
Посмотрел я и подумал: "У такого сильного богатыря, конечно, должно быть известное имя и громкая слава", это был расцветший на средней земле по имени Иркисмондя, богатырь-молодец.
А если обратить внимание на того, который был старше, то он из родного чума не удалялся и на сажень. Если рассказать [о нем], то для того чтобы слушать, - он был глух, для разговора - нем: был он глухонемым глубоким стариком.
Если сказать, чем он был полезен Иркисмону, то, хотя [он] и сидел сиднем на одном месте, но был кузнецом, мастером на все руки. У кого [он] научился и где нашел свои инструменты, никто не знал. В правой руке у него был семидесятисемипудовый молот, в левой - тридцатитрехпудовые клещи. Ими он и ковал младшему оружие для охоты на зверей. Имя этого старца было [такое] - овладевший с трех лет клешами, с четырех лет молотом кузнец Торонтай.
Долго ли, коротко ли они жили - [я] не знаю. Иркисмондя же средней земли, не пропуская дня, бегал по своей средней земле. За день он приносил десять диких оленей, привязав [их] к десяти вязкам [кафтана].
И однажды поздно вечером, когда земля, по которой он ходил всю свою жизнь, была совсем истоптана, принес [он] десять самцов диких оленей и бросил их там, где рубят дрова. Назавтра встав, начал свежевать их, вдруг из чума раздался страшный крик. Испугавшись, наш человек бросился к чуму, одним прыжком достиг его. Пнув, разбил на мелкие куски дверку чума, посмотрел. Видит: кузнец Торонтай раздавил молотом указательный палец. Кровь кузнеца Торонтая моментально забила ключом, как вода из чайника. Иркисмон-богатырь вот такую речь держал:
- Дынгдони-дынгдони, дэлэгой! - Кузнец Торонтай! Браг мой! Хоть ты и нем, и глух, что с тобой? Древние мудрые старцы говорили: "Кузнец мимо не бьет". Какой же невидимый авахи заставил ошибиться тебя и лишил меня уважаемого друга! Ох, досадно, обидно! Горе мне! Сам-то ты хоть и старый человек, но что-то давно не угощал четырехугольный очаг салом почитаемых зверей. Может, поэтому ты и ошибся! Быстрехонько отрежь четыре куска сала самца-оленя и угости огонь! Скорее перевяжи палец сырой мездрой самца-оленя! - сказав так, [он] пнул порог чума так, что тот раскололся.
Кровь кузнеца Торонтая потекла через [порог], словно речушка. После этого Иркисмондя средней земли, отрезав четыре куска сала оленя-самца, угостил огонь и палец старика перевязал сырой мездрой самца дикого оленя. [Рана] от этого стала заживать лучше, чем от любого лечения.
Между тем Иркисмондя средней земли, успокоившись и обрадовавшись, что кузнец Торонтай не умрет, проспал подряд трое суток.
На четвертые сутки, говоря: "Пора охотиться", [он] начал готовить снаряжение. И вот на рассвете со всех сторон подули ветры, сгустились черные тучи, появились белые тучи. Не успел он оглянуться, как подул ветер-вихрь, гром-молния, потрясая небо, загромыхала над землей. Молния чуть не разбила вдребезги чум. Полил ливень, и повалил густой снег. Когда ветер и дождь прекратились, с неба, свистя и шурша, спустились три [птицы]; одна из них села у дверей, вторая - на дымовое отверстие, третья - на столб-малу. Вот одна из них, усевшись на дымовое отверстие, вертя хвостом, как кукушка, такую речь повела:
- Киду-киду, кидуяр! - Иркисмон средней земли, открой дверь и прими привет! Послушай-ка то-се и расскажи о том, о сем! Если спросишь меня: "Откуда родом?", догадаешься и сам. Ты наверняка знаешь мату (богатыря), давным-давно женившегося на старшей дочери Геван-старика, Куккумачан-красавице. Он прожил с ней три года и сбежал на морской остров, похитив кузнеца Торонтая, сына Геван-старика. А мое имя Куккумачан, средняя сестра - Дарпек по имени, а младшая сестра - Секак-красавица. Иркисмон средней земли, ты отъявленный мошенник; что же случилось, что сузилась твоя широкая грудь, укоротились твои длинные мысли (т. е. ум)? Ведь твоя грудная клетка велика и звучен твой голос? Что с тобой, от испуга (что ли) голос твой раздался во всех уголках трех Сибир-земель? Нашла-таки тебя, наконец, бессовестного разбойника! Мы прилетели из далекой обширной страны, одежда не вся еще износилась, но желудок-то наш голоден. Если ты говоришь: "Я тебя имел своей женой", то введя [нас] в свой дом, скорее покорми, если у тебя есть еда! Признаешь [ты меня] или нет, все равно не позволю отказаться от меня! А если откажешься, то в небе тебе не летать и по земле не ходить!".
Услышав это, Иркисмон средней земли сделал вид, что вспомнил забытое и выскочил на улицу, сказав: "И в самом деле, она была моей женой". Выйдя на улицу, видит - три красавицы-девицы пришли. Одна из них в шелковой одежде, вторая в золотой, а третья в атласной, три сестры, дочери Геван-старика. Быстро подойдя, [Иркисмон] взял их за руки и повел в чум-утэн, посадил их в ряд на скамью о шести ножках, пододвинул свой четырехугольный серебряный стол и стал готовить блюдо из внутреннего сала самца-лося, топить сало с загривка медведя-зверя. Он нагромоздил на столе мясо разных зверей. Молодые девушки, прибывшие издалека, сидели за столом и ели, беседуя о том, о сем. Кончив есть, девушка по имени Куккумачан села напротив своих сестер и заговорила так:
- Киду-киду, кидуяр! - Сестры мои, Дарпек и Секак, красавицы, вы обе сейчас же возвращайтесь-ка домой, а то племянник ваш от скуки не даст покоя ни бабушке, ни дедушке. Придя к нему, скажите: "Нашли твоего отца, Иркисмона средней земли, они с матерью твоей прибудут через трое суток". В моей комнате в золотом ящичке есть три колоды карт, одну из них отдайте ему, пусть он играет до моего приезда. Я же понаблюдаю за Иркисмоном средней земли, узнаю его намерения и во что бы то ни стало, уговорю его [вернуться], - говорит.
Вот сестры, услышав речь старшей, вышли на улицу, трижды перевернулись, превратились в белых птичек, взлетели ввысь и отправились домой.
После них оставшиеся прожили еще трое суток. На третье утро Куккумачан-красавица села напротив мужа и брата и заговорила так:
- Киду-киду, кидуяр! - Иркисмон средней земли, хозяином называемый хозяин мой и другом называемый друг мой, кузнец Торонтай, братом называемый брат мой, раскройте уши (букв.: двумя ушами внимайте, нутром слушайте), послушайте мой рассказ, своим нутром услышьте, поймите [его своим] разумом! До чего же вы похожи друг на друга, ничему не поражаетесь, оба хладнокровные. Если не считаетесь ни с моей родиной, ни со мной, то разве вы не хотите повидаться со своим сыном? После вашего [ухода] родился мальчик. Если хотите узнать, как его назвали и чем он славен, [то он] из имеющих уши - самый чуткий, из имеющих глаза - самый зоркий, Тогокомо-Чагилган по имени. Я даже за эти девять суток так соскучилась по сыну, что уснуть [бы] -не приходит сон, поесть [бы]-нет аппетита. Не смогу я никак жить в вашем доме. Ты, Иркисмон средней земли, последуешь за мной или нет? Если не пойдешь, останешься один, - брата кузнеца Торонтая я уведу. Если сейчас не пойдешь, все равно никуда не убежишь, что бы ни случилось, я выслежу твои следы, обойду все места, где ты побывал. Кузнец Торонтай, братом называемый брат мой, хотя ты и глух, и нем, мои вещие слова пойми ты разумом, услышь своим нутром! Пойдем же скорее на родину, - говорит.
Быстро выскочила на улицу, превратилась в белую птичку и взлетела ввысь. Иркисмон средней земли, слушая это, посматривал на друга. Кузнец Торонтай то ли услышал, то ли догадался,- вероятнее всего, понял [в чем дело]. Кузнец Торонтай трижды перевернулся, превратился в журавля, когтями одной лапы схватил семидесятисемипудовый молот, а когтями другой - тридцатитрехпудовые клещи. Иркисмон средней земли перевернулся трижды, превратился в серебряного журавля; и полетели [они] вверх вслед за Куккумачан-красавицей. Превратившись в крылатых птиц, они полетели по краю восьмого неба, под девятым облаком. Долго ли, коротко они летели - не знали. Лето по дождям, осень по граду, зиму по снегу, а весну по пушистым снежным хлопьям узнавая, держали они путь.
Но разве они задержатся в пути? [Вот] приближаются к местам, где жил Геван-старик. Когда подлетали, показалось море, противоположная сторона которого не была видна, и в тумане его потерялась Куккумачан-красавица. Несмотря на это, Иркисмондя средней земли, говоря: "Давно исхоженные места нутром почую", двигался себе вперед. Окинул он взглядом противоположный берег, подумал: "Березняк", - оказалось стадо белых холощеных оленей; подумал: "Заросли тальника", - оказалось стадо новорожденных оленят, подумал: "Камни", - оказалось стадо коров, подумал: "Пни", - оказались лошади. У Геван-старика, оказывается, было много скота. Они опустились и, став людьми, пошли сквозь стадо. Идя, вгляделись и увидели впереди шестнадцатигранный деревянный дом. Подойдя к дверям дома, Иркисмондя средней земли заговорил так громко, что голос его прогремел по земле и прокатился по небу:
- Дынгдони-дынгдони, дэлэгой! - Дочери Геван-старика, откройте дверь, примите привет! Меня не бойтесь, думая: "Откуда родом-племенем мата, который, придя, заговорил". Я хорошо известный вам мата, хотя вы и называете меня бессовестным разбойником, а я средней земли Иркисмондя-мата. Быстро приготовьте мне богатырскую одежду и богатырскую еду! Скорее покажите моего сына, мы прибыли из далекой страны. Не задерживайте путника и не заставляйте ждать его! Хорош короткий разговор, хорошо быстрое передвижение! - говорит.
Когда он закончил свою речь, в доме раздался шум и заговорил сильный мата-богатырь.
- Голдыр-голдыр, голдырмой! - Матерью называемая мать моя, Куккумачан-красавица, тетей называемая тетя Секак-красавица! Кто это, придя, открыл рот? До чего же объемиста его грудная клетка. Такого громогласного я даже во сне не слыхивал, и слуху о нем не было. Сейчас же выпустите меня, [иначе] я сам выйду; если он убийца - буду биться с ним [насмерть]; если он людоед - мы быстро друг друга сожрем. Каков бы он ни был, я немедленно на него посмотрю, - говорит.
В доме, видимо, он вырывался из рук, тогда Куккумачан-красавица заговорила:
- Киду-киду, кидуяр! - Сынок мой, из имеющих уши - самый чуткий, из имеющих глаза - самый зоркий, Тогокомочон-Чагилган, подожди, успокойся, не вырывайся [из рук моих], наверное, прибыл отец твой, средней земли Иркисмон именуемый. Не торопись, ведь я тебе уже сказала, кто он, - уговаривала [она сына].
После этого женщины отпустили Тогокомо-Чагилгана. Открыв дверь, он стал целоваться с отцом и дядей так, что опухли губы. Правой рукой взял отца за руку, левой рукой дядю и повел [их] в дом. Сев по углам четырехугольного стола, стали [они] разговаривать. Разговаривая, Иркисмон средней земли разглядывал своего сына. Разглядывая его внимательно, отец подумал: "Действительно, [из сына] вырастет ловкий и сильный мата! И правильно меня укоряла Куккумачан-красавица: "Жил ты и не знал, что имеешь такого хорошего сына".
Сказитель Н.Г.Трофимов